Городок Б., опять

[tin_tin]

Нет, ну как мы друг друга различали?
Это я сейчас со скрипом вспоминаю, кто кем мог быть.
Ну, Хотюшенко - оно понятно, украинец.
Кореневская и Рубанский - поляки? белорусы? Рубанский картавил и отвечал военруку: "Гядовой Губанский!!" Мы покатывались каждый раз, как недоношенные.
Видимкина - точно русская. Только у нас она была Невидимкина. Лена. Видела ее на "одноклассниках" - из тощенькой ромашки выросла в статс-даму. Пообщались, с симпатиями.
Деваков, Игорек. Наш тогдашний Годзилла - ведь всегда в классе есть кто-то самый большой и грозный. А Игорек был добрый, какой там Годзилла - последний раз его видела, работал в мебельной мастерской. Улыбался, выглядел довольным жизнью. Где он сейчас, не знаю.
Ромка Слепнев.
Мы сидели вместе на русском - спецом раздолбая к отличнице, но мы вместе развлекались, невзирая на табель о рангах. Конечно, списывать давала, подсказывала. Он жил недалеко от школы, деда его помню - ветерана, сухопарого старика, и маму - все высокие, длинноногие, породистые.
Ромка ушел в мореходку после восьмого вместе со Славиком.
Встретила его как-то раз - познакомил с молодой женой, я чуть не обалдела - Ромка, кричу, где ты такую красавицу откопал!
А потом Вадик пришел и говорит: Ромка умер. На судне, где-то в Африке. Заболел, вот его привезли сейчас.
Жена сидела беременная, залитая слезами, не понимала, что с ней произошло.

Етяр - понятно, азербайджанка.
Серый - поляк вроде, его тоже в живых нет.
Мовсесян - был в Москве, потом заболел, потом приехал, такой стал потерянный, везде чужой.
Цица - в Харькове, пекарня своя, Энвер то в Америке, то в Тбилиси, Тенго в Иваново как уехал, так носа не кажет, хирургом стал, Арчил - умер вот тоже недавно.
Тата нарожала детей. Слава Богу, поет и других учит. Ее мама до сих пор шпыняет - зачем ты столько печешь, дети обеда есть не будут! А Тата - мама, ты до сих пор Ленина любишь, так что помолчи!
А что Ленин, - удивляется теть Софа. Он нас учил всему хорошему. И учил никого не различать, все равны.
Эх, теть Софа, теть Софа.

Вернуться бы на день туда, в десятый класс, да хоть контрольную написать по математике. Зато мы пойдем после уроков по пятнистой улице в Пионерскому парку медленно, медленно, и тянуть время, чтобы не идти домой.
Потому что мы все так любим друг друга, до щекотки у диафрагмы.