- Детей Бог не дал, так у нас Леопольд вместо ребенка был, - всхипывает огромная, как Годзилла, Алена.
Рядом тоскует маленький, но симпатичный муж Вовик.
Смерть их кота уже третий день бурно обсуждается соседями на всех шестнадцати этажах.
- Ты почему к Алене не зашла, вы же вроде дружите? - укоризненно спрашивает молодую Аленину подругу соседка тетя Нази.
- Побойтесь Бога, люди, это же кот! - поражается подруга Маша.
- Они его в холодильнике хранят? - иронически интересуется Машин сын, получив в ответ яростный молчаливый взгляд матери.
Тетя Нази спохватывается:
- Ой, в самом деле надо же похоронить, а то ж лето, нехорошо...
Алена идет по базару - все взгляды на ней: два метра в лишком в рост, и почти столько же вширь. Мужичок с помидорами завистливо спрашивает:
- Чем тебя кормили, интересно?
Алена смотрит на мужичка, как ученый в микроскоп на прилипшую к препарату травинку:
- А тебя, видно, совсем ничем не кормили!
Вовик семенит рядом. После сокращения с работы он затосковал и стал при Алене как ридикюль - стремится спрятаться подмышку.
Он собирает горелые спички.
- Вова-джан, - спрашивает Маша неделикатно, - вот горелые тебе зачем?
- Как зачем, - удивляется Вовик, - допустим, надо что-то запалить, а там еще пол-спички целые, берешь зажигалку, поджигаешь - экономия!
- А зажигалка же горит! Газ расходуется! Где ж твоя экономия?
Вовик судорожно вздыхает и уходит в свою комнату. За долю секунды Маша успевает уловить в дверном проеме три штуки древнейших телевизоров, палеозойской эры - еще на ножках и с линзой.
- Алена, с ума я сошла или глаза подводят - телевизоры эти ему зачем?
- Да что телевизоры, - смахивает слезу Алена, рядом с ней Маша как пятилетняя цаца, - он и пакеты от майонеза не выбрасывает.
- И чем он целыми днями занимается?
- Журналы старые читает, - протирает стол Алена в два движения. - У него подписки аж с какого года. Все подчеркивает, а потом мне читает.
- Меня бы к вам на неделю, - мечтательно говорит Маша, - ты бы квартиру не узнала! Видал бы твой Вовик свои пакетики в гробу!
Алена вздыхает, понурясь, и все ее холмы и сугробы делают плавную волну.
После Леопольда взяли попугая.
Вовик долго учил его говорить, но тот оказался не слишком одаренным и только хохотал человеческим голосом.
Однако и попугай заболел.
Алена опять лила слезы.
- Привыкли мы к нему, - всхлипывала она.- Так жалко - лапки кверху и глаза закатил!
Маша допивает кофе и смотрит непонятно.
- Возьмете нового, - говорит она и рьяно чешет нос.
Алена машет рукой.
- Вовик не хочет, - трубит она, как слон, в бумажную салфетку.
- Вот ты смешная, - поднимает брови Маша, - одна работаешь, и все его коники еще выносить, и он же тебе не разрешает?!
- Ну ты не понимаешь, что ли? - разводит огромные руки Алена. - Женщина - Кинг-Конг. А он симпатичный. Нет разве?
Вовик высовывает из своей комнаты нос.
- Аленчик, - строго говорит он, - когда чай будешь заваривать, старый не выливай: от него цветы лучше растут.
Женщина Кинг-Конг кивает и улыбается.
Рядом тоскует маленький, но симпатичный муж Вовик.
Смерть их кота уже третий день бурно обсуждается соседями на всех шестнадцати этажах.
- Ты почему к Алене не зашла, вы же вроде дружите? - укоризненно спрашивает молодую Аленину подругу соседка тетя Нази.
- Побойтесь Бога, люди, это же кот! - поражается подруга Маша.
- Они его в холодильнике хранят? - иронически интересуется Машин сын, получив в ответ яростный молчаливый взгляд матери.
Тетя Нази спохватывается:
- Ой, в самом деле надо же похоронить, а то ж лето, нехорошо...
Алена идет по базару - все взгляды на ней: два метра в лишком в рост, и почти столько же вширь. Мужичок с помидорами завистливо спрашивает:
- Чем тебя кормили, интересно?
Алена смотрит на мужичка, как ученый в микроскоп на прилипшую к препарату травинку:
- А тебя, видно, совсем ничем не кормили!
Вовик семенит рядом. После сокращения с работы он затосковал и стал при Алене как ридикюль - стремится спрятаться подмышку.
Он собирает горелые спички.
- Вова-джан, - спрашивает Маша неделикатно, - вот горелые тебе зачем?
- Как зачем, - удивляется Вовик, - допустим, надо что-то запалить, а там еще пол-спички целые, берешь зажигалку, поджигаешь - экономия!
- А зажигалка же горит! Газ расходуется! Где ж твоя экономия?
Вовик судорожно вздыхает и уходит в свою комнату. За долю секунды Маша успевает уловить в дверном проеме три штуки древнейших телевизоров, палеозойской эры - еще на ножках и с линзой.
- Алена, с ума я сошла или глаза подводят - телевизоры эти ему зачем?
- Да что телевизоры, - смахивает слезу Алена, рядом с ней Маша как пятилетняя цаца, - он и пакеты от майонеза не выбрасывает.
- И чем он целыми днями занимается?
- Журналы старые читает, - протирает стол Алена в два движения. - У него подписки аж с какого года. Все подчеркивает, а потом мне читает.
- Меня бы к вам на неделю, - мечтательно говорит Маша, - ты бы квартиру не узнала! Видал бы твой Вовик свои пакетики в гробу!
Алена вздыхает, понурясь, и все ее холмы и сугробы делают плавную волну.
После Леопольда взяли попугая.
Вовик долго учил его говорить, но тот оказался не слишком одаренным и только хохотал человеческим голосом.
Однако и попугай заболел.
Алена опять лила слезы.
- Привыкли мы к нему, - всхлипывала она.- Так жалко - лапки кверху и глаза закатил!
Маша допивает кофе и смотрит непонятно.
- Возьмете нового, - говорит она и рьяно чешет нос.
Алена машет рукой.
- Вовик не хочет, - трубит она, как слон, в бумажную салфетку.
- Вот ты смешная, - поднимает брови Маша, - одна работаешь, и все его коники еще выносить, и он же тебе не разрешает?!
- Ну ты не понимаешь, что ли? - разводит огромные руки Алена. - Женщина - Кинг-Конг. А он симпатичный. Нет разве?
Вовик высовывает из своей комнаты нос.
- Аленчик, - строго говорит он, - когда чай будешь заваривать, старый не выливай: от него цветы лучше растут.
Женщина Кинг-Конг кивает и улыбается.