Тетя Ксения и павлин

В больнице мне пришлось лежать  целых десять дней – вместо ожидаемых трех.

Все нормальные люди рвали гланды, лежали пару дней молча с тоскующими глазами и исчезали, а я засела в палате, как боец после контузии в голову.

Должно быть, доктор Д. – мамин приятель, - решил перестраховаться, потому что мой случай был сложный.

У меня всегда все было сложное. Я этим ужасно гордилась и даже собирала все свои сложности в коллекцию: и башка болела сутками, и даже в школу можно было не ходить,   и гланды приваренные к стенке спайками, и способности не как у всех людей – к рисованию, например, или абсолютный слух – а непонятного назначения врожденная грамотность, и в комплекте – сложная душевная организация со склонностью к идее-фикс.

Время года тоже было самое сложное  – осень, в городе никого нет, все разъехались по институтам, я осталась со своей больницей и операцией одна – приходили только мама и изредка разные другие родственники.

 В 18 лет лежать в больнице очень скучно – тем более, если там одни женщины. Наверное, ухо-горло-нос – их территория, а может, мужчины в те времена считали ниже своего достоинства ложиться из-за таких пустяков в больницу. А если и ложились – то такие, что и вспоминать не хочется: дядьки лет за сорок, все как один уроды и женатики.

Короче, мой красный облегающий халатик в стиле Греты Гарбо работал вхолостую. Ну, разве что товарки по палате одобрительно отмечали тонкую талию – когда я возвращалась после осмотра и ложилась в хрустящую крахмалом койку.

А женщинам было хорошо.

Тепло-светло и чисто, еда и уборка – не твоего ума забота,  компания новая и прекрасная, и все за сущие копейки! Санаторий, можно сказать, – какая-никакая интрига появляется в жизни.

Родственники приходят, приносят всякие вкусные штучки – можно сначала этим родственникам вполголоса рассказывать про соседок по палате, а потом, после их ухода - с наслаждением рассказывать все в обратную сторону, и некому проверять, врешь ты или правду говоришь, и угощать ачмой и баклавой врачей и медсестер: насыщенная светская жизнь, красота!

А мне было скучно – 18 лет, побойтесь Бога, и я взяла в больницу вышивание.

У меня все ремесла или страсти проходят как инфекционное заболевание: заразилась, инкубационный период, потом острое течение болезни – при котором я лихорадочно осваиваю все премудрости ремесла до последнего нюанса, затем – кульминация и кризис – изготовление шедевра, и потом выздоровление и стойкий иммунитет. Точно так же я переболела вязанием: выучилась ровно за два дня, связала как помешанная за неделю юбку, потом платье, потом роскошный свитер с розами от Библоса –  с маленькой картинки в углу страницы «Бурды», и потом иссякла.

Так вот, в 18 лет меня затянуло вышивание.

У дальней кузины нашла скатерть – которой та невозможно кичилась, - вышитая гладью нежными букетами в сиреневых тонах, получила бациллу и начала ее лелеять.

Нашла  старые деревянные пяльцы, наклянчила ниток мулине, выцарапала у мамы бледно-салатовую тиковую ткань – предназначенную мне на подушки в приданое, и придумала порезать ее на летний костюм.

Получались очень недурственные юбка и блузка: очень простые, как грунтованный холст, и требовали раскраски. Портниха Света очень аккуратно повторила все, что я ей начертила на листочке – не протестуя, но помахивая головой и не веря в успех предприятия.

- Ты смотри, как клево вышло, - она довольно хмыкнула, не веря своим глазам, что подушечная ткань, а не шелк и не парча, может сделать человека таким обольстительным, и тут же пошла рыться в своем шкафу.

( Налейте себе кофе )