tin_tin

Наш старый дом, который состоял из одной перегороженной занавесками на четыре отсека комнаты, явно стал мал для разросшейся семьи.

- Есть два варианта, - рассуждал папа, - либо новый дом строим где-то рядом, а пока живем в старом, либо – новый дом строим вокруг старого!
- И все равно живем в старом, - заключила мама утомленно: она жила в деревне только по выходным, поэтому все решения относительно дома принимал папа.
- Я тоже люблю старый дом, - насупилась я.
- Ну конечно, отцовская копия, вам лишь бы ничего не менять, - махнула рукой мама.
Итак, папа принялся строить дом.
Выглядело это так: все члены семьи наперебой предлагали свои варианты, папа слушал, делая вид, что дремлет, потом говорил, что это все баловство и городские штучки.
- Па, винтовую лестницу перед домом, а?
- Я и по прямой еле хожу, вы хотите, чтобы я шею себе свернул?
- Ну тогда широкий балкон в круговую!
- Зачем вам балкон со стороны коровника – навоз нюхать? Будет со двора, и хватит.
- Па! Ну давай сделаем плоскую крышу!
- Дом без крыши – как безрогая корова, - заключал папа.
- Ну оттуда же на море можно будет смотреть!
- Хочешь смотреть на море – иди на море, - с папой спорить было бесполезно.

Он выбрал второй вариант, как сберегающий средства и полезную площадь: старый дом остается в неизменном виде, а новый отрастает от него в виде пристроек. Никаких профессиональных услуг он не признавал:
- Веками наши предки строили дома сами, и никто им проектов не чертил, - надменно отметал он наши робкие предложения сначала хотя бы вообразить реальные границы будущего строения в метрах. – И вообще – тут не принято выделяться. Как люди строят, так и я!
Папа приглашал домой двух соседских пьяниц – Ахмеда и Рифата, ставил на стол чачу, они сначала стеснялись бабушки, которую безмерно уважали, и вели чинный разговор, но, видя ее кроткое лицо и постепенно наливаясь алкоголем, смелели и переходили на привычный ор.
- Они все тут малость туги на ухо, - морщилась бабушка на кухне, нарезая помидоры для салата.
Папа вместе со своими строителями чертили план очередной комнаты, которую просто пририсовывали к имеющемуся дому.
- Это будет гостиная, - покачиваясь, указывал он перстом на листочек в клетку, выдранный из моей школьной тетради.
Утром Ахмед и Рифат приходили, рыли фундамент, заливали бетон, замешивали раствор и резали брикеты. Через неделю гостиная была готова.
- Мурадыч!! – орал следущим вечером Ахмед. – А гараж тебе не нужен?
- Как не нужен, - спохватывался папа, - гараж для меня – первое дело!
На стол выкладывался дежурный чертеж, три головы сталкивались в архитектурных муках, гараж пририсовывался к гостиной.
- Нет, - осеняло вдруг папу. – Между гаражом и жилой комнатой должен быть холл!
Ахмед и Рифат влюбленными глазами смотрели на папу – еще бы, он знал слово «холл»! Наливая очередную стопочку чачи, они одобряли любые поправки к проекту.
Бабушка несла на стол каурму и ничем не выражала своего отношения к происходящему.
- А лестница наверх? – задумывался папа, почесывая лысину. – Надо было гостиную чуть побольше делать… Ничего, лестницу сделаем поуже!
Вечер неизменно завершался арией "Смейся, паяц!", которую папа предварял беседой об Одесском оперном театре и своей мечтой о певческой карьере. Ахмед и Рифат подавленно молчали, во-первых - они не умели петь, во-вторых, понимали, что скоро идти домой, в темноте и по злым собакам.
Мама, приехав на выходные, увидела бетонный лабиринт и предъявила ультиматум: либо папа приведет нормальных рабочих и будет строить хотя бы второй этаж по проекту, либо она отказывается жить в этом модернистском кошмаре.
- Мало того, что выходит не дом, а избушка на курьих ножках, - вещала мама, - так еще и ты с этими ханыгами сопьешься! Образованный человек, что у тебя с ними общего?!
Я ничего не понимала ни в архитектурных тонкостях, ни в социальной дистанции, и просто радовалась, что у нас будет большой дом, а у меня лично – моя комната.

Но все-таки в строительстве мне пришлось принимать самое живое участие.
- Русико только что родила, бабушка ей помогает, у мамы – экзамены, потом полевая практика, - перечислил папа все причины, по которым выходил единственный расклад: кормить рабочих на стройке дома придется мне.
- Па!!! У меня каникулы!! – ошарашенно напомнила я.
- Тебе уже одиннадцать, - парировал папа.- В мое время такие девочки уже все хозяйство вели!
- Ооооо, - разочарованно протянула я, впрочем – не слишком яростно, потому что папа меня уважает и даже намерен доверить такое важное взрослое дело.
- Не переживай, - утешил папа, - на море будем ходить, или…или лучше на речку, и мороженое покупать, а с детьми ты и так играешь.
- Па, ну я же не умею, - неуверенно попыталась я бросить последний козырь.
- Ты у меня самая толковая, - смежив веки, побил все козыри папа. – Я бы сам готовил, но днем-то мне работать надо, а без обеда рабочие такого понастроят, что не дай Бог.
Кажется, мне никто ничего не предлагает, а просто ставят перед фактом.
- Этот ребенок будет ваших рабочих кормить? – не скрыли неодобрения соседки. – Попросил бы нас – что мы, не люди, что ли?!
- Эта девочка получше вашего все умеет, - надменно отрезал папа.
Я смутилась и стала размером со спичечный коробок.
На обед я пожарила курицу с картошкой и нарубила огромную миску салата из помидоров и огурцов.
Рабочие ждали обеда, повесив носы: глядя на лохматую козявку в шортах, они ждали максимум горелой глазуньи.
- Ва, -восхитились они при виде старательно сервированного стола.
Старший мастер Ниаз недовольно пожевал крылышко и громко пожаловался на гастрит.
Я съежилась и пошла на свое тунговое дерево ждать папу.
- Хозяин, - начал претензии вечером Ниаз, - я не нанимался в бирюльки играть, у меня тяжелая работа, и питание должно быть горячее – я без первого не могу!
Папа смерил его взглядом и пообещал :
- Будет тебе первое.
Утром папа дал мне подробные указания по поводу борща: я запоминала с ходу, в конце концов столько раз наблюдала живой процесс!
Косточку с мясом сварила, капусту нашинковала, свеклу с морковкой потушила.
Под конец, пыхтя, еле проворачивала половник в огненной лаве, но зелень, соль и аджика были отмерены как положено.
- И это весь ваш борщ? – хмыкнула я, раскладывая порции – по куску красноватой отварной говядины, побольше картошки и гущи, и под конец – по два половника жидкости.
- Ох, как хорошо, - причитал Ниаз, наворачивая моего изделия, - с ума сойти, я такого борща с Одессы не ел!
- О, ты бывал в Одессе? – расцвел папа. – А как тебе тамошний оперный театр? Я вот вполне мог бы спеть «Смейся, паяц»!
- Не знаю, - скривился Ниаз, - при ребенке не хочу рассказывать, но у меня там была такая женщина!! Профинтил за месяц все, что заработал за сезон – какая была жизнь!
Папа сник. Эти пошлые люди не интересовались высоким искусством.
- Если бы таким борщом мы Ахмеда и Рифата кормили, они бы не хуже дом построили, - буркнул он, выйдя во двор и пнул брикет, который тут же раскололся надвое.
Он скучал по своей вольной архитектурной карьере, украшенной присутствием тонких, чувствительных единомышленников.
Дом мы в конечном итоге построили странноватый: второй этаж никак не мог вырулить из гипнотического влияния нижнего, лестница получалась почти вертикальная и грозилась осуществить папино предсказание насчет вероятного слома шеи. Но как он мог получиться другим, если план чертили бухгалтер и двое пьяниц, а обеды варила шмакодявка одиннадцати лет?!